Вид у Трубецкого был явно разочарованный, когда мы вернулись к выходу. К этому времени все отряды, прочесывающие территорию, отчитались что кроме пятерых слуг никого не нашли и ничего подозрительного не заметили. Он уже открыл было рот, чтобы как я понял извиниться и откланяться, как один их солдат со сканерами подал голос.

— Ваше превосходительство, — посмотрел он на Трубецкого, — под полом сигнал… слабый…

— Крысы, наверное, — поспешно заявила Скуратова, но пробежавшее по ее лицу облачко страха я сумел заметить. Как, собственно, и сразу встрепенувшийся Трубецкой.

— Алена Алексеевна, — произнес он каким-то вкрадчивым голосом, — скажите, во дворце есть подвальные помещения?

— Есть, — кивнула уже взявшая себя в руки девушка, — но там ничего нет. Когда-то давно были склады, но сейчас оттуда все убрали. Тюрьму и все подсобные помещения перенесли за пределы дворца.

— Ну краем глаза мы все же глянем. Ведите туда.

Ох как не хотелось девушке это делать. Было заметно невооруженным взглядом. Но деваться-то некуда.

Вход в подвал, как ни странно, находился со стороны улицы. Здоровенные ворота в задней части дворца. И как их вообще не заметили?

— Отведите княжну в ее покои и проконтролируйте, чтобы ей никто не мешал, — коротко приказал Трубецкой и растерянную и расстроенную Алену, которая пыталась что-то возразить, быстренько утащили. Сопровождавшие ее телохранители даже не дернулись, а просто отправились следом. Ну хоть кто-то здесь разумный.

Трубецкой задумчиво смотрел на двери несколько минут, после чего повернулся ко мне.

— Не нравится все это мне, — вдруг пожаловался он и достал рацию.

Через десять минут весь отряд, прибывший в поместье, уже рассредоточился напротив ворот. Две трети его залегли, ощетинившись автоматами, часть встала по флангам, уходя, как пояснил Трубецкой, с линии обстрела. Туда же подогнали один из флайеров, который завис метрах в двух от земли, направив пушки и пулеметы на ворота.

Командовал майор, Трубецкой особо не вмешивался.

Половина магов сотворила щиты, еще половина приготовилась к атаке. А двое бойцов уже начали осторожно открывать. Они погибли первыми, едва раздвинули створки, как ворота вынесло невероятной силы направленным ударом.

Щиты, установленные магами и прикрывавшие нас, сложились, но все-таки так или иначе затормозили две вырванных с корнем тяжеленные чугунные громадины (ворота Скуратов явно делал капитально). Тем не менее они, пролетев над головами сразу вжавшихся в землю бойцов, проделали широкую просеку в небольшом яблоневом саду. А затем из темноты ударили пулеметы, полетели гранаты, а вместе с ними огненные шары и шаровые молнии. Защитники, судя по всему, применяли самые простые заклинания, накачивая их магией на полную катушку. Я вызвал темный щит, присоединив его к тонкой огненной стене, которую выставил Трубецкой, оказавшийся рядом с нами.

Перестрелка продолжалась недолго, пока не заговорили орудия флайера. Против крупнокалиберных автоматических пушек наши противники ничего поделать не смогли. Вдобавок в темный проем входа в подвал устремилось несколько ракет, тоже пущенных флайером, и спустя секунду глухо загрохотали взрывы и замерцали огненные вспышки.

В течение пяти минут флайер выпустил весь свой боезапас и взлетел, а на его место опустился другой. Но огонь больше не открывал. Наступила тишина.

Трубецкой махнул рукой майору, и тот, в свою очередь, тоже шепотом стал раздавать команды.

В провал начали осторожно, приседая, пробираться солдаты. Но ответного огня не было.

У майора заработала рация, приложив ее к уху и выслушав доклад, он подбежал к нам.

— Ваше превосходительство, подвал чист. Двадцать погибших бунтовщиков. Но Скуратова среди них нет…

А в следующее мгновение я увидел взлетающий откуда-то из-за деревьев флайер. Причем, судя по всему, он был нестандартной постройки. Этакая смесь военного и гражданского, явно созданная на заказ.

— Взять! — взревел покрасневший от гнева Трубецкой. — Куда б… вы смотрели!

Первый раз слышал от него мат. Спорить с ним, понятно, никто не стал. Майор судорожно схватился за рацию, но в погоню за набирающим скорость беглецом уже устремились три наших тяжелых флайера, на ходу открыв по нему огонь. Увы, тот окутался каким-то странным багровым пламенем, в котором все атаки преследователей просто растворились.

Он быстро набирал скорость, так что вряд ли неповоротливые преследователи его догонят. Пока Трубецкой, выхватив из рук майора рацию, кричал на кого-то, чтобы тот поднимал скоростные истребители, я, толкнув Шемякина, бросился к нашему флайеру.

Мой глава СБ не растерялся и не стал задавать никаких вопросов. Спустя несколько секунд он уже поднимал флайер в воздух. Но самое удивительное то, что Виль и японские телохранители успели забраться в него вместе с нами. Шемякин, уже полностью освоившийся с японским подарком, рванул, как говорится, с места в карьер.

Военные флайеры сразу остались за спиной, а мы неумолимо приближались к беглецу. Уйти он, судя по всему, не мог. И, видимо, поняв это, развернулся, собираясь вступить с нами в воздушный бой, но Шемякин долго не раздумывал. Тонкий луч лазера ударил в самое защищенное место флайера, где располагался двигатель, и его не смог остановить магический щит. Короткая вспышка — и наш противник резко нырнул вниз. Однако включились аварийные антигравитационные двигатели, и он медленно опустился на землю.

И следующий выстрел лазером превратил флайер в огромный костер. Но я заметил выскочившую за секунду до взрыва человеческую фигурку. Но скрыться ей было некуда. Ни деревьев, ни зданий… сплошное поле, покрытое невысокой травой. Человек, надеюсь, что это был Скуратов, бежал, виляя из стороны в сторону, Шемякин никак не мог попасть в него. А затем тот вдруг обернулся и выкинул вперед руку, с которой сорвался ослепительный белый луч. Меня швырнуло вперед, и если бы я не был пристегнут, скорей всего, попробовал бы на прочность своего лба переднее стекло.

Шемякин увел каким-то чудом флайер из-под удара. В следующую секунду Йомицу закрыл глаза, и я почувствовал, как вокруг флайера забурлила концентрированная магия. Открыв глаза, японец подтвердил, что установил щит.

Как оказалось, вовремя: следующая вражеская атака пришлась прямо в корпус флайера. Тот задрожал, но выдержал. Чего не сказать о нашем противнике. Шемякин хладнокровно врезал лазером прямо по нему. Луч, по-моему, сжег тому голень. Скуратов (теперь я уже точно разглядел, что это он) рухнул в траву и, схватившись за искалеченную ногу, завыл. Иван посадил флайер, и из него сразу выскочили японцы, бросившись к поверженному врагу, а за ним Виль. Ну а следом мы с Шемякиным.

Скуратов развернувшись, на бегу метнул несколько огненных шаров, но безрезультатно. Японцы ловко уворачивались от них. Я понял что убежать наша жертва не сможет. Но когда до врага оставалось совсем немного, перед ним вдруг появилось окно портала. И в следующий миг Скуратова буквально втянуло в него.

Ощущение, что ногу засунули в мясорубку и теперь резко перемалывали в ней, не проходило. Скуратов умел терпеть боль, но сейчас она была запредельной, и он с огромным трудом удерживал ускользающее сознание. Чувство обреченности охватывало все сильнее и сильнее, особенно когда он увидел, как приземляется флайер и от него к нему бегут люди. Бельского он узнал сразу. Как же недооценил он этого ублюдка. Убирать надо было сразу. Но теперь, похоже, все кончено. Только вот живым попадать в руки Трубецкого, который стал новым фаворитом императора, он не собирался.

Скуратов потянулся рукой к нагрудному карману, где лежал «взрывной камень», который он создал как раз для подобного случая. Что ж, он не уйдет просто так, напоследок заберет с собой своих врагов… Но дотянуться до заветного кармана он не успел.

Какая-то невероятно могучая сила потянула его куда-то. На секунду его окутала темнота и он ослеп, а затем оказался сидящим на широкой кровати спиной к стене. Преодолевая боль, он заморгал. Постепенно возвращалось зрение, и он увидел, что находится в просторной комнате. Мебели в ней только и было, что одна кровать, а так лишь голые стены и странного вида восьмиконечная звезда, начертанная на полу. Присмотревшись, Скуратов вздрогнул. Линии были нарисованы кровью!